Октябрь всё ещё солнечный, но по утрам холодно, ноги в кроссовках мерзнут, но легкость одежд хочется растянуть по-дольше.
Трава причесывается деревянным гребнем грабель, метутся листья березовой метлой, жгутся костры и горький белый дым окутывает дома и поля, и тянется до самой кромки леса. А вечером на закате уже и не понять: туман это или всё тот же ленивый дым.

Каждая осень похожа на предыдущую своей сыростью и холодом. Пока не включать батареи, жизнь становится невыносимой, я все время мерзну, хочу спать и хожу угрюмой.

Температура за окном всего 9градусов - какой-то вдруг внезапный прыжок в поздний ноябрь. Трава блестит от мороси, пахнет листьями, желтые фонари светят в желтые деревья и очень холодно.

Дома наспех заварить имбирный чай с ванилью и сливками, натянуть вторую пару носков, зажечь свечи. Они не дают ни тепла ни света, но с ними вечер идет иначе.

Ощущение глубокого погружения в осень, ее дремоту, бездействие, запахич ощущуния. Пространство вокруг густое и вязкое как ненавистая овсяная каша.

Одно из открытий августа - кофе со льдом и апельсиновым соком. Несказанное удовольствие утром в отпуске завтракать в кафе. А еще - покупать себе кольца, неспешно гулять по городу, улыбаться уголками губ, есть десерты, сидеть до полуночи с любимыми женщинами, жечь свечи в соляной лампе.

Лето в этом году очень быстрое, стремительное, ускользающее и сочное.
Летом - жить свою женскую жизнь.

Прогулки по городу, шорты, белые платья, черные платья, соломенная шляпа, розовые волосы, пицца, вино, черешня, невероятная жара, шоколадное и банановое мороженое, кофе со льдом, подарки на день рождения, игристое вино и Павлова.
Прекрасные любимые женщины, баня первый раз в жизни, первое летнее купание, жуткие истории ночью, кваканье жаб, затянувшийся английский завтрак, много вдохновения и любви, сырые наброски истории о дожде.
Отпуск, снова появившиеся истории о драконах, закончившая история про щупальце, планы на осень, зиму и следующее лето.
И серая ворона за окном.

Утром собирала в дорогу корзинку для пикника: персики, воду, киш с тунцом, пирог с курицей, печенье, ели мороженное в ягодной глазури и слушали первый раз за три месяца Паліну, пели про лето. Плавала первый раз в жизни на лодке, в (то самое) Черное озеро, свешивала руки в темную воду, ловила кувшинки и листья, щурилась на солнце, купалась в малиновом купальнике, загорала, снова купалась, читала и опять купалась. Вдоволь, чтобы на всю зиму хватило.


Вечером город совсем курортный. Теплый, разомлевший от жары и коктейлей, пахнущий рекой, пиццей, сияющий розовыми вывескам, блестящий разноцветными фонтанами, город звучит как рок-н-ролл уличных музыкантов поздним вечером.

А еще.

Белое платье, соломенная шляпа, паста, холодный кофе и Cuba Libre. Прогулки по старым дворам, воспоминания о детстве.

В гостях у Рыжей, неловкие теплые объятья с маленькой принцессой, кофе с корицей, разговоры о снах, драконах, картах Таро, золотые блики по кухне, базилик в горшке, розовая соль и восковые свечи в подарок.


Черное платье и белые кеды, жаркий вечер, тропа между озерами и болотами, разговоры о темных запретах, шоколадное мороженое.


Три женщины едят пиццу на набережной почти в полночь а над ними огромная рыжая луна.

Завтрак - чашка кофе и персик.
Дорога за город, кукурузное поле, песни, похожие на карнавал, ночную ярмарку с запахами карамели, попкрна и сладкой ваты.
Обедать - только сидя на крыльце, и никак иначе. Жареные помидоры, яичница с базиликом, арбуз.
А потом - мост над рекой, стрекот кузнечиков, облака в воде, ослепительный блеск солнца, стрекозы, белая цапля, крик вороны и шум осины и дикой груши на ветру. Пахнет илом, тиной, мокрым песком и травами.

Утром готовить сырный пирог с зеленью, загарать на пляже, есть персики и абрикосы. Болать о всем на свете, мечтать о море и деревне, читать пратчетта.



В середине города кусочек дикой природы. С двух строн от гравейной дороги река. Вокруг - кусты ежевики, облепихи и тысячелистник. Бабочки, тонкие голубые стрекозы и бархатно-черные гусеницы. А еще стрекот кузнечиков отовсюду.

Вечером на западе темные грозовые тучи. Дождь ещё не начался, только пару мелких капель упало на асфальтную плитку.
Сегодня я точно знаю, что не вымокну.

Перейти мост, а за ним свернуть вниз и вправо, где когда-то были ряды старых фонарей. Прямо, мимо дорожного указателя, мимо крохотной скамейки (вспоминается свидание и поцелуи) , идти вдоль белого забора до кованой калитки, а за ней нырнуть в парк. Аллеи черные в густых сумерках. Фонари еще не горят, и за спиной кое-где начинают полыхать зарницы. Грома почти не слышно. Парк тихий, нет ворон и галок, карусели замрели, только огромное черото колесо еще переливается лиловым, красным и становится ядовито зелёным.
Поднимается ветер и приходится одной рукой придерживать шляпу. Платье громко шелестит и хлопает (кто то сказал, оно то ли ряса, то ли мантия), небо на половину рассекают красные нити молний.

Я успела повернуть ключь во входной двери, и пошел ливень. Все клокочет, гремит, блестит, льется. Расшториваю окно, беру персик и залажу в кровать. Сегодня вместо книжни можно смотреть в окно перед сном.

Дождь зарядил в среду после обеда и закончился только вчера к полудню. Оказывает, всё ещё лето. Даже можно сидеть на траве, на пригорке возле сливового дерева, смотреть на раскинувшееся поле, ряды кукурузы, заросли тыкв и чернеющий лес на горизонте. Это место мне часто снится, но во сне оно обычно какое-то почти мистическое, изменяющееся, и чаще всего я грущу , там во сне, из-за какой-нибудь новостройки вдруг возникшей посреди деревенски просторов и почему-то обязательно на моем огороде.

Говорят, там в лесу, живет черный аист, но мне никак не удавалось его увидеть. А еще говорят, там, за перекрестком в лесу, есть МЕСТО-ГДЕ-ЧТО-ТО-ПУГАЕТ. (На диалекте это звучит , конечно , иначе, но суть все та же.) И почему-то ни разу не была там, но попасть очень хочется и совсем не страшно. На старом кладбище тоже теперь совсем не страшно. Главным образом от того, что четверть там захороненных - родственники, бабушки и дедушки, двоюродные прабабушки, троюродные продяди, и те самые далекие пра-пра-пра, могилы которых уже и не найти, но имена их я когда-то находила в старых книгах.

В двух словах - там комфортно.

Можно даже задать пару вопрос пра-прабабке Юхимии, разу уж она пока что самая старшая из всех знакомых мне женщин. Она, конечно, не ответит, но попытаться всегда стоит. Это довольно дурацкая привычка разговаривать с могильными памятниками, но избавляться от нее не хочется. Мне нравится зажигать лампады из разноцветного стекла и задавать вопросы, не ожидая (почти) ответов на них.
"Мои глаза такие же зеленые как у тебя, да?"
"А отчего умер твой муж?"
"Можно я возьму себе тот стол, который ты сделал?"
"Я бы хотела, чтобы меня любили также сильно, как ты её"
"А научи..."

Мне говорили, что Я. очень любил свою Т., и ее волосы пахли для него дикими грушами.

Второй день августа - в дороге, в деревне, среди подсолнухов, мокрой земли, цветущих флокс. Малину есть с куста, срывать базилик, мяту и лаванду, слушать истории полувековой давности, есть сырники с черной смородиной, вишни обрывать для пирога. Придет кошка - и гладить ее, кормить и урчать вместе с ней от радости встречи. Наблюдать за аистами, ходить босиком по клеверу, удивляться фиолетовым помидорам (во дела!), Жалеть что вышла какая-то путаница с семенами тыкв, обещать на следующий год сделать все иначе.
А на ужин готовить китайскую лапшу с манго и имбирем, волноваться в процессе, но потом быть довольной, есть с удовольствием и наслаждением.
И Прачетт перед сном.

Суббота, 31 июля

Завтракать вишневым пирогом с чертовски хорошим кофе, гулять до полудня, выбирать и себе купальник, купить и приволочь домой кило персиков, загорать и читать "гары потэр и таемная зала", убегать от грозы, пересаживать цветы на балконе, пока снаружи хлещет дождь, и снова гулять, перепрыгивая лужи. А вечером пересматривать AVPM, хохотать до слез и " Happy birthday, Harry".

Морс из свежей мяты и замороженной черной смородины, салат с клубникой и шпинатом, зацветающие пионы, розы и лаванда. Озорно стягивать носки и ходить босиком, слушать сверчков, живущих в южной части сада, за жасминовым кустом, срывать первую черешню, а в городе засыпать с открытым балконом под писк стрижей и сигнализации автомобилей, утром слышать птиц, варить кофе, возвращаться за забытыми солнцезащитными очками.

Столбик термометра подымается до 25, нет ни зноя, ни жары, и лето пока еще не ощущается кожей. Оно отчего-то очень английское, сдержанное, и даже на завтра хочется тостов с джемом.